Данный текст является переводом следующей статьи: Aleksandra V. Kaljakina, Pod ochranoj russkogo velikodušija. Voennoplennye Pervoj mirovoj vojny v Saratovskom Povol'že (1914–1922) [Unter dem Schutz der russischen Großmut. Die Kriegsgefangenen des Ersten Weltkrieges im Wolgagebiet bei Saratov], Moskau: Kuckovo pole 2014, 303 S., RUB 386,00 [ISBN 978-5-9950-0443-1] // Militärgeschichtliche Zeitschrift 76/1 (2017). P. 298–300.
Автор данной работы в настоящий момент преподает в Саратовском государственном университете имени Н.Г. Чернышевского. Название её книги, переработанной диссертации её же авторства от 2013 года, настраивает на тенденциозную, апологетическую полемику в духе русского неопатриотизма. Тем не менее, речь идет о строго научном исследовании.
Во введении раскрыты глубокие познания о современной вторичной литературе, в том числе и западной, из числа которой отсутствуют лишь некоторые наименования. По мере изложения Александра Калякина опирается в основном на материалы Саратовского и центрального Московского архивов, а также на русскоязычные исследования, достигшие больших результатов в изучении темы военнопленных во время Первой мировой войны. Работа разделена на четыре главы, каждая из которых содержит два или три подпункта и заключение.
В первой главе автор вкратце рассказывает об истории гражданских пленных в Поволжье в районе Саратова. Она указывает на то, что среди жителей исследуемой области большое, по сравнению с другими регионами России, число немецкоговорящего населения. Статистическим данным о количестве гражданских лиц среди военнопленных в Саратовской области посвящён отдельный подпункт. Пленные в основном использовались для сельскохозяйственных работ. Впервые они появились в регионе в 1915 году, прежде попадая в Сибирь, на Дальний Восток и в Туркестан. Летом 1915 года 1939 пленников работало в сельском хозяйстве – это составляло большую часть всех задействованных в данной области деятельности людей. Среди национальностей особенно выделялось большое количество этнических венгров и немцев, в то время как славян было относительно немного. Это шло вразрез с царской политикой, согласно которой только славяне лучше всего годились для сельхозработ. При этом немецких подданных было немного, в отличие от солдат Османской империи и пленников из Австро-Венгрии. В основном речь шла об отрядах рядовых и лишь небольшом числе офицерского состава.
Во второй главе автор затрагивает условия работы и содержания пленников. На сельскохозяйственных работах пленные часто, вопреки указаниям, проживали в небольших домах, как правило, вместе с начальством, и пользовались большой свободой. Проблем с питанием практически не было, их содержали лучше, чем русских солдат. Единственные трудности возникали с одеждой. Местное население в открытую конфликтовало с иностранными солдатами, в том числе и из-за частых случаев насилия против женщин со стороны пленных.
В описываемую благоприятную картину не вписывается эпидемиологическая обстановка, о которой Калякина пишет в третьей главе. Российские власти пытались справиться с этой проблемой. Коротко в работе также упоминается помощь от нейтральных сторон. Затрагивается и тема современных обвинений в шпионаже со стороны медсестёр из центральных держав – эти обвинения не кажутся полностью лишёнными оснований.
Первая часть четвёртой и последней главы, рассказывающая о военнопленных интернационалистах, находившихся на стороне советской власти, несколько разочаровывает. Автор заметно поддерживает позицию советской интернационалистической литературы, которая – как показывают новые исследования – преувеличивает значение коммунистической идеологии для военнопленных. В то же время, практически не затрагиваются проблемы среди интернационалистов. Последние военнопленные отправились на родину лишь в октябре 1922 года. Диаграммы и статистические выкладки в приложении очень полезные.
В целом это серьёзное научное исследование. Тем не менее, создается не слишком приятное впечатление от излишне позитивно описанного положения дел. Автор работала только с русскоязычными архивными источниками и не подвергает их сомнению. Она игнорирует тот факт, что по недавним исследованиям около 20 процентов пленных на российских территориях, то есть каждый пятый, погибли. Опустошительная эпидемия в лагере в селе Тоцкое, которое упоминается ей среди мест содержания, а также в соседствующей с ним Самарской области, унесшая жизни 17 до 24 тысяч пленных, не затрагивается. Также в российских документах отсутствуют корректные данные о самих заключенных, как они описываются в многочисленных немецких и австрийских архивных документах. Так, в «Меморандуме с приложениями о нарушении прав немецких военнопленных в России», составленном Прусским военным министерством, отделом по защите военнопленных, в Берлине в 1919 году, страница 15 общей части содержит следующие данные: «Особые мучения приходилось переносить пленным, которые летом 1916 года были заняты на железнодорожной насыпи в Любовке близ Царицына в Саратовской губернии». А под командованием большевиков, чьи усилия для пленных также в деталях описывает Калякина, четыре тысячи австро-венгерских пленников умерли от голода за неделю в Царицыне, так как не получали никакого продовольствия от Красной армии (Венский военный архив, Военное министерство, KM 1918, 10/KgA. 10 7/7–862). В другом документе о том же месте сказано, что «голодная смерть военнопленных на улицах стала рядовым событием» (Там же, 7/7–853).
Исследование Александры Калякиной представляет интересные результаты. Особенно ценно то, что автор использует и западную литературу для своей работы. Тем не менее, она игнорирует приведенные в них критические оценки ситуации с военнопленными в России. Осведомленному читателю будет трудно принять ее излишне позитивные выводы.
Оставьте заявку для консультации с нашим ведущим специалистом!