Книга Ирины Коробьиной «Музей. Проектируя будущее» // Archspeech (20.06.2017)

По словам автора, «эта книжка, отдельные страницы которой напоминают личный дневник, может быть использована как методическое пособие по развитию любого музейного пространства. В общем, она про то, как варить суп из топора, пробивать стену собственным лбом, решать неразрешимые задачи, искать нестандартные ходы и ресурсы...».

Одна из глав книги посвящена реставрации принадлежащего музею флигеля XVIII века «Руина» — ее проект в 2014 году разработало бюро «Рождественка», два года назад архитекторы получили за него награду на фестивале «Зодчество». В обновленном виде флигель открылся в апреле 2017-го. В свое время Archspeech подробно писал, на каких принципах строится реставрация «Руины». Теперь мы публикуем фрагменты из книги «Как меняется музей» Ирины Коробьиной, из которых можно узнать, как проходила реставрация флигеля на практике.

Музейный экспонат Руина

Усилиями Давида Саркисяна (директор Музея 2000-2010) флигель «Руина» был превращен в выставочное пространство, которое сохранило следы времени, создающие атмосферу венецианского палаццо в самом центре Москвы. Событием стала его реновация по проекту бюро «Рождественка» (руководитель Наринэ Тютчева), направленному на генерирование и развитие способов и средств музеефикации старого здания, закрепляющих за ним значения документа времени и культурного артефакта.

Проект реновации с противоаварийными мероприятиями и элементами реставрации, разработанный бюро «Рождественка», подразумевает его преобразование в многофункциональное музейное пространство, само по себе являющееся документом времени и объектом показа. Флигель усадьбы Талызиных самостоятельно рассказывает свою историю: по кирпичам фасада с облезлой штукатуркой можно прочитать все временные этапы его возведения и последующего бытования. Он был построен как каретный сарай с конюшней, которые в конце XIX века надстроили и превратили в казенную палату. С начала прошлого столетия там располагался НИИ. В 30-е годы при прокладке метро укрепили основание флигеля — Филевская линия метро пролегает практически под его полом. В 90-е случился пожар, и именно тогда «Руина» пришла в аварийное состояние, получив свое нынешнее название.

Накануне международного женского дня 8 марта музей посетил Министр культуры В.Р. Мединский. Галантно преподнеся букет желтых тюльпанов, он предупредил, что время его визита ограничено, у него не более получаса. В результате высокий гость, точнее хозяин, пробыл с нами без малого три часа, посетив все музейные подразделения. В ряду впечатлений, которые он отметил как сильные, оказался и флигель «Руина», со времен перестройки пребывающий в полуаварийном состоянии, но артистично приспособленный для проведения выставок. Уже прощаясь, Владимир Мединский сказал, что Министерство будет помогать — нужно приводить в порядок романтическую «Руину», для чего обещает выделить целевые средства. Мое сердце не дрогнуло — таких обещаний от высокого начальства я уже наслушалась на протяжении 5 лет своей работы. Но не прошло и недели, как раздался гром небесный телефонного звонка. Многолетний лед треснул, события стали развиваться с невероятной скоростью.

Тендер выиграла неизвестная нам строительная фирма «Интеграл», что сначала всех насторожило — друзья-архитекторы ничего о ней не знали. Но скоро мы поняли, что лотерейный билет выпал счастливый. Когда строители собрали кусочки случайно сбитой стеклянной плитки XIX века и приклеили их на прежние места, стало понятно, как нам повезло. Стройку нужно было закончить в нереально короткий срок — в ноябре. Выделенных на реализацию проекта 75 млн. руб. категорически не хватало — отовсюду полезли не учтенные в проекте работы. Бюджет трещал по швам. Проект был спасен друзьями Музея — фирмами, которые также как и мы влюбились в проект бюро «Рождественка» и стали помогать. <…> Стройку удалось завершить не только в приемлемые сроки, но и в редком для России качестве. <…>

Работе предшествовали глубокие исследования, в результате которых был составлен список рекомендаций для каждого фрагмента здания: что именно нужно делать и каким образом. Например, для кирпичной кладки был выработан особый подход. Ее плачевное состояние потребовало частичной перекладки и фрагментарной вычинки.

Подход, предложенный бюро «Рождественка», можно сравнить с «деликатной штопкой», исключающей эффект «новодела». Оригинальные элементы сохраняются везде, где возможно, например, подгнившие остатки деревянных рам от старых конюшенных ворот удалось законсервировать, не меняя их на новые. Все находки — остатки стеклянной плитки XIX века, старая штукатурка в благородных потеках, деревянные балясины столетней давности, дранка — все расчищается, обеззараживается от грибка и насекомых и фиксируется в своем естественном состоянии.

Утраченные элементы не восстанавливаются, если в них нет особой необходимости. На фасаде «Руины» по большей части отсутствуют окна. Те, что сохранились на третьем этаже, сделаны в советское время. Вместо дискуссии, на какой период восстанавливать столярку, архитекторы «Рождественки» вставили в оконные проемы металличиские рамы и разместили стеклянные витражи не с наружной, а с внутренней стороны стены. Изнутри окно получается заключенным в своеобразное обрамление, через которое существующие откосы и перемычки артикулируются как объекты экспонирования: они носят хотя и руинированный, но достаточно живой характер, к тому же отпала необходимость в их ремонте. Окна становятся экспозиционными витринами и благодаря использованию глубоких подоконников, оставшихся снаружи, для экспонирования фрагментов разрушенных памятников из музейного лапидария.

Музей архитектуры всегда притягивал подвижников, радеющих за сохранение «обломков старины». Благодаря их находкам на московских и подмосковных стройках, собрался целый массив белокаменных резных обломков, по мнению экспертов, не представляющих музейную ценность, но, безусловно, являющихся документами своего времени. Решение использовать все эти фрагменты в качестве «строительного материала», одновременно являющегося своеобразной экспонатурой, позволило создать пространство нового смыслового и эстетического качества. Эффектным приемом стало включение белокаменных обломков в пустоты кладки, тем самым становящейся «кассетником» для раритетов, не ставших достоянием музейной коллекции, но объективно представляющих собой определенную историческую ценность. <…>

Первый раз музей Punta della Dogana увидела на Венецианской архитектурной биеннале. Проект японца Тадео Андо, с которым я в то время вела переговоры о сотрудничестве с Центром современной архитектуры, был выставлен в виде огромного макета в Арсенале.

Он меня поразил смелостью и виртуозностью обращения с архитектурным наследием не где-нибудь, а в Венеции с очень строгим законодательством, исключающим какие либо вольности, даже на уровне косметических подновлений. Тадео сохранил треугольный в плане комплекс морской таможни на стрелке между Canale Grande и Canalle Gudecca, превратив его в музейное пространство, главным экспонатом которого стали старые стены.

В сентябре 2016 г., приехав в Венецию для участия в симпозиуме «Музеи как драйверы городского развития», оказалась ночью на приеме в della Dogana. Для меня увидеть его «в действии» было большой удачей — ведь полным ходом шла реновация флигеля «Руина» в составе комплекса Музея архитектуры, концепцию развития которого я докладывала днем на сцене Театро Пикколо, обсуждая влияние музейных пространств на городские с Мартином Родтом, директором лондонского Музея Виктории и Альберта. Одно из направлений нашей концепции я назвала «тотальный музей», что подразумевает отношение к Музею архитектуры и окружающему его городскому пространству как к главному экспонату, живому и изменчивому, находящемуся в постоянном диалоге с человеком. Проект бюро «Рождественка» решал задачу приспособления памятника флигель «Руина» под музейные цели так, чтоб он являлся предметом музейного показа и документом времени.

Перед ужином в Dogana была устроена экскурсия, подтвердившая актуальность вынашиваемой мною стратегии «тотального музея» — ключевая идея презентации была сосредоточена не на коллекции Пино, под размещение которой был задуман и осуществлен проект, а на факте превращения памятника в главное культурное событие музея. Я не уставала фотографировать примененные японским архитектором приемы, которые поразительным образом рифмовалось с нашими замыслами в отношении «Руины»: белокаменные вставки в прорехи исторической кирпичной кладки, тонировку деревянных балок и способы их крепления к кирпичным стенам, игру фактур исторического кирпича и современных заплаток, видовые окна в интерьере, открывающие его эффектные фрагменты, стыковки тщательно сохраняемых исторических деталей с подчеркнуто новыми в местах необратимых утрат.

Японский архитектор Тадео Андо, проделавший эту тончайшую и смелую работу в капризной и взыскательной Венеции, оказался не просто единомышленником. Его объект стал зримым воплощением нашей мечты, идеальным и недостижимым. Конечно, бюджет, выделенный нам на решение задач, требующих не только виртуозного архитектурного проекта, но и высочайшего качества его исполнения, многократно уступает Венецианскому. Конечно, сроки реализации были продиктованы необходимостью освоения бюджета в рамках финансового года, а не задачей создать выдающиеся произведение архитектуры. Конечно, и строительные технологии, и профессиональные навыки отечественных рабочих разительно отличаются от европейских. Конечно, производственная дисциплина российских строек невозможна нигде в мире.

С этими мыслями я по возвращении в Музей показывала свою съемку Геннадию Ивановичу Серову, прорабу, руководившему строительными работами в «Руине» и завоевавшему мое доверие, заставив рабочих приклеить на место сгоряча сбитые ими фрагменты стеклянной плитки XIX века. Реакция Геннадия Ивановича была неожиданна: «Ну, им-то до нас еще дотянуться нужно. Вот смотри — у них расчистка кирпича пескоструйная, а у нас ручная. Наша-то уровнем повыше будет, ручной эксклюзив, понимаешь».

Подход, предложенный бюро Рождественка при реновации флигеля Руина, дал мне идею постоянной экспозиции под сводами первого этажа флигеля. Ее тема — «память и памятники», была призвана раскрыть, каким образом память фиксируется посредством зодчества и ваяния, в архитектурных и скульптурных памятниках, в городской среде.

Проблема исторической памяти аккумулируется в понятии памятник, памятник культуры, памятник архитектуры. 

Оригинал статьи